Евгений Черносвитов - Сага о Белом свете. Порнократия. Книга вторая. Часть первая
– Кто свидетели?
– Альфред с аббатисой. Аббат воздерживается входить в нашу Церковь. Кардинал, все-таки… Но, в Ратуше он будет тоже свидетелем. Потом очень короткий праздничный стол. Грумы уже в ливреях…
– Грум – это слуга, сопровождающий верхом карету…
– Представь, что ты меня везешь в Ратушу в карете!
– Понял! С твоим воображением мне не состязаться!
…За столом, потягивая «Майский отборный» чай из России, и вкушая свежие, еще с пыла жара, пироги с лососиной, зеленым луком и рисом с яйцами, Кирилл, вдруг задумчиво взглянул на Ульяну, и любуясь ее женским великолепием, спросил:
– Уля! Мне так хорошо с тобой, и так легко… А, ведь мы знаем друг друга меньше суток! Как ты это себе объясняешь?
– Кирилл! Художник ничего не объясняет. Он просто рисует то, что предстает перед его внутренним взором! Один – Аленушку на сером волке. Другой – черный квадрат. Третий – разложенное на треугольники лицом… Я не хочу философствовать… Но, могу сказать словами Льва Толстого – «Рано или поздно мы начинаем видеть в близких и дорогих нам людях их душу, а не лица… Театр заканчивается, маски сбрасываются…» Для меня ты давно, если не с рождения, знаком, ибо ты – во мне!.. Пусть не будет тебе обидно: но, ты и Сергей – одна душа… Я знаю тебя давно…»
– А, моя душа… Это Лера, Вика и Анжела? Или – все женщины, с которыми я был близок?
– Думаю и так вижу – живые женщины не в счет. Но, и они в тебе с рождения… Мы не можем не то, что общаться с кем-то, кто не в нас, но и даже видеть его…
– Получается, что мы встречаемся и общаемся только с теми, кто уже в нас с рождения, с первого нашего вздоха?
– Да! Скорее так! Поэтому, случайных встреч не бывает. Да, и время и место встречи изменить нельзя!
– А, как же враги наши? Они тоже в нас с рождения? Мучители наши и наши убийцы, тоже с рождения?
– А, почему же нет? Разве мы с собой всегда живем в любви и согласии? Разве мы не мучаем себя и не убиваем?
– Выходит, человек – не tabula rasa?
– Да, выходит!
– А, как же суждения на этот счет Аристотеля, Авиценны и неистовые писания Джона Локка?
– Они писали о себе… Для Аристотеля и Локка другие люди были tabula rasa, ибо были не интересны! Воображение у этих философов бедное… К тому же, все философы живут под диктатом мысли. Авиценна также не видел человека. Для него интересны были только пациенты, вернее, их болезни и уродства. От него же пошло, что надо лечить не человека, а, болезнь… Я много читала этих авторов, пытаясь их понять! Для художника очень важно: сам он рисует на чистой дощечке покрытой тонким слоем воска, или видит на ней, сквозь воск, душу человека во всем ее богатстве… Ее и рисует.
Но, если мы все на одно лицо, то это ближе к душе, как к чистой дощечке покрытой воском!
– Кирилл! Я тебе отвечу косвенно. Подумай, почему художники, особенно великие, не затирают свои картины, не смывают их, а, снова и снова покрывают рисунками, пока не почувствуют, что достигли идеала?
– Уля, я тебя понял, моя красавица, моя разумница! Мы все – художники! И покрываем свои дощечки вновь и вновь шпаклевкой, чтобы рисовать и рисовать, пока не достигнем идеала!
– Это – так! Но, бывает и иначе: идеала просто нет. Как у Бальзака в «Неведомом шедевре» или как у несчастного моего сородича и кумира, Дюрера… Он так и умер, не увидев своей мадонны!
– Уля! А, ты не допускаешь, что его «мадонной» был молодой человек? Именно этот, неожиданный для Альбрехта, портрет, стал шедевром?
– Вполне допускаю! Дюрер был более зажат в вопросах пола… Нарцисс по натуре…
– Да Винчи более раскован? Его шедевр – Витрувианский человек есть изображение гомосексуального полового акта! «Викторианские кумушки» до сих пор говорят, что это – один человек в двух позициях». Смешно! Тот, кто сзади, с напряженным членом. А, тот, кто спереди – без члена, как и подобает быть «женщине»… Кумир Витрувия, кому Леонардо посвятил книгу с этим рисунком на обложке, все Мироздание конструировал по гомосексуальному образу… Во вовремя Витрувия еще гомосексуализм не был массовым «увлечением», как сейчас. Поэтому гениальный архитектор Вселенной не очень-то был балован…
– Я с тобой согласна, родной! Но, вот, что меня поражает в гомосексуалистах: они не понимают, что однополая любовь не возможна в принципе, ибо, не возможна по сути! Двое мужчин занимаются любовью. Две женщины занимаются любовью. В том и другом случае есть «он» и «она»! Тычинка и пестик!..
– Я давно это понял! Я был в Японии на субтропических островах и привез оттуда в Абрикосово дикий виноград, лимонник и сакуру. Лимонник привез и «мальчика» и «девочку». А, вот кусты сакуры и винограда оказались однополыми… Лимонник разросся и плодородит. А, сакура только год цвела и засохла. Виноград я клонировал! Но, опять «рождались» только «девочки»! Он еще два года продержался и хорошо цвел. Но, пчелки на него не садились. И виноград зачах…
– Да, Кирилл! Половой вопрос важен для всего живого! Но, знаешь, что? Вторым таким же важным вопросом является индивидуальность! Я не была в Японии, но эта страна меня поражает, как художника! Изучая ее по видео, старым книгам, по танку и хокку, я поняла, что там принцип индивидуации, как выражается мой земляк Фридрих Вильгельм Йозеф фон Шеллинг – один из главных принципов жизни и смерти.
– Умница! Давай запланируем поездку в Штутгарт. Посидим на скамейке под старым буком, на которой сидел Шеллинг, Шиллер, Гете, Гельдерлин.
– Отсюда и до Бад-Рагац рукой подать. Поищем могилу Шеллинга…
– Да, у каждого свой бук!
– На моей Родине говорят: у каждого своя березка!
Глава 21. Как звали поручика Голицына и корнета Оболенского. Или: Диана и сын парфюмера
«Ты смеешь перешагивать овраги, что верующих с думающими, всегда разъединяли и для которых мудрецы не видели моста»
(Из оды к Фридриху Шеллингу короля Максимилиана II, бывшего ученика Шеллинга)Они подходили к трапу бомбардировщика ВВС Великобритании, на верху, которого стояли графиня Диана и ее дочь Люба. Кирилл свободной рукой, в другой у него был букетик из черного тюльпана, красной розы и оранжевой лилии – для Дианы, притянул к себе жену. Он прошептал ей на ухо:
– Ты оговорилась, назвав дочь Дианы Елизаветой, или так ее видишь? Ульяна, княгиня Светова, без году неделя, несла букетик из красной розы, темно-фиолетового тюльпана и темно-синей, почти черной, лилии – для дочки графини…
– Я оговорилась, милый! – Ответила также шепотом Уля.
– Оговорка… по Фрейду…
– Возможно. А ты спроси у Зигмунда!
– Как? Мы же с ним в жизни не встречались!
– Встречались, коль ты его знаешь и о нем помнишь… Просто ты забыл! Со всеми, кого мы знаем и помним, мы встречались! – Уля шептала и с улыбкой мертвой моны Лизы смотрела на Кирилла.
– А, ты не была случайна возлюбленной Фридриха?
– Которого, из трех?
– Шеллинга, естественно! Ты так страстно о нем говоришь и на могилку его тащить меня собираешься!
– Вполне возможно, что именно мой архетип был Каролиной Шлегель, женой Августа Вильгельма Шлегеля. Той самой, которая бросила своего стареющего гения и связалась с юным Фридрихом Шеллингом, став его женой и музой…
– Архетип? Опять по Фрейду!
– Нет, не по Фрейду и даже не по Юнгу! По Бальзаку! Читал его «Взлет и падения Цезаря Бирото, парфюмера»? У парижского парфюмера пост наполеоновской эпохи был архетип римского императора Цезаря, которого зарезал его приемный сын Брут… Однако, мы подходим к трапу. Прими надлежащее выражение лица. Все же мы встречаем леди и миледи! Миледи можешь поцеловать в щечку. А леди поцелуй руку… Не спрашивай о таком ритуале. Потом объясню как-нибудь…
…Кирилл и Ульяна Световы, русский князь и княгиня, встретили леди и миледи, как должно было встретить женщин, приятных во всех отношениях! По дороге в Замок, Диана поведала Кириллу страшную историю о детях, жене и дочке Сергея Васильевича Хорошко. Кирилл и Ульяна все уже знали. Но, выслушать из первых уст, тоже было интересно… Трагедия, одним словом! Вот поэтому в их букетиках были траурные цветы наряду с жизнеутверждающими. Оптимистическая трагедия! Как сказал бы великий русско-еврейский, советский писатель Всеволод Вишневский.
…История о лауреате Нобелевской Премии, академике ряда иностранных Академий Наук, жене Сергея Васильевича Хорошко, Светлане, о его приемной дочери, асе ВВС России, Елизавете Сергеевне Хорошко и, о его многочисленных детях, от Светланы, Елизаветы, Вероники и Дианы. Вкратце.
…Светлана была в гостях в Хараре и Йоханнесбурге, по приглашению АН Зимбабве и ЮАР и старейших в Мире Университетов. Кстати, ученые и юристы считают Йоханнесбург – столицей ЮАР, а не Преторию. Из-за Университета и Конституционного Суда, в этом город, расположенных. Она, в сопровождении коллег – профессоров и студентов Университетов, гуляла по набережной Рандбурга, не замечая ни ее красоты, ни многочисленных ювелирных лавок и бутиков, поглощенная интересной для Светланы беседой о Death after death.60 О том, как ее понимают многочисленные коренные жители этого, богатейшего своей историей, региона Африки, а также голландцы и буры.
